Miss Black-Eyes

В своих «Записках» Сушкова вспоминала: «У Сашеньки встречала я в то время…неуклюжего, косолапого мальчика лет шестнадцати или семнадцати, с красными, но умными, выразительными глазами, со вздернутым носом и язвительно-насмешливой улыбкой. Он учился в университетском пансионе, но ученые его занятия не мешали ему быть почти каждый вечер нашим кавалером на гулянье и на вечерах».

Восемнадцатилетняя столичная барышня, у которой, по словам В.П.Желиховской, «стройный стан, красивая, выразительная физиономия, черные глаза, сводившие многих с ума, великолепные, как смоль волосы, в буквальном смысле доходившие до пят, бойкость, находчивость и природная острота ума», произвела сильное впечатление на юного поэта.
И летом того же года он посвятил ей одиннадцать стихотворений, составивших «сушковский цикл» любовной лирики Лермонтова.
Правда Сушкова, принимая стихи влюбленного поэта не скрывала своего насмешливого отношения к его любви.

Встретившись вновь в 1834 году в Петербурге, Лермонтов, изобразив влюбленность в Екатерину Александровну, повел с нею расчетливую игру. Позднее, развязывая этот любовный узел, Лермонтов сказал Сушковой: «Я ничего не имею против вас; что прошло, того не воротишь, да я ничего и не требую, словом, я вас больше не люблю, да, кажется, и никогда не любил».

Примерно такие же слова произнесет впоследствии в романе «Герой нашего времени» Печорин на прощанье княжне Мери. Эта интрига нашла отражение и в незаконченной повести «Княгиня Лиговская», где Сушкова стала прототипом Елизаветы Николаевны Негуровой.

В 1838 г. Е.А.Сушкова вышла замуж за дипломата А.В.Хвостова, в 1870 г. После смерти Сушковой-Хвостовой были опубликованы ее «Записки», вызвавшие большой интерес в обществе как книга воспоминаний о Лермонтове.



К Су(шковой)

Вблизи тебя до этих пор
Я не слыхал в груди огня.
Встречал ли твой прелестный взор –
Не билось сердце у меня.

И что ж? – разлуки первый звук
Меня заставил трепетать;
Нет, нет, он не предвестник мук;
Я не люблю – зачем скрывать!

Однако же хоть день, хоть час
Еще желал бы здесь пробыть,
Чтоб блеском этих чудных глаз
Души тревоги усмирить.

1830.

Нищий

У врат обители святой
Стоял просящий подаянья
Бедняк иссохший, чуть живой
От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,
И взор являл живую муку,
И кто-то камень положил,
В его протянутую руку.

Так я молил твоей любви
С слезами горькими, с тоскою;
Так чувства лучшие мои,
Обмануты навек тобою!

1830

Зови надежду сновиденьем,
Неправду – истиной зови,
Не верь хвалам и увереньям,
Но верь, о, верь моей любви!

Такой любви нельзя не верить,
Мой взор не скроет ничего;
С тобою грех мне лицемерить,
Ты слишком ангел для того.

1831